Александр Блок. Из записных книжек и дневников
Брань во имя нового совсем не то, что брань во имя старого, хотя бы
новое было неизвестным (да ведь оно всегда таково), а старое - великим и
известным. Уже потому, что бранить во имя нового - труднее и ответственнее.
* Продолжение записи от 10 декабря 1913.
1915
15 октября
Если бы те, кто пишет и говорит мне о "благородстве" моих стихов и
проч., захотели посмотреть глубже, они бы поняли, что: в тот момент, когда
я начинал "исписываться" (относительно - в 1909 году), у меня появилось
отцовское наследство; теперь оно иссякает, и положение мое может опять
сделаться критическим, если я не найду себе заработка. "Честным" трудом
литературным прожить среднему и требовательному писателю, как я, почти
невозможно. Посоветуйте же мне, милые доброжелатели, как зарабатывать
деньги; хоть я и ленив, я стремлюсь делать всякое дело как можно лучше. И,
уж во всяком случае, я очень честен.
18 октября
Греши, пока тебя волнуют Твои невинные грехи, Пока красавицу колдуют
Твои греховные стихи.
10 ноября
<...> Одичание - вот слово; а нашел его книжный, трусливый
Мережковский. Нашел почему? Потому что он, единственный, работал, а
Андреев и ему подобные - тру-ля-ля, гордились. <...>
Итак, одичание.
Черная, непроглядная слякоть на улицах. Фонари - через два. Пьяного
солдата сажают на извощика (повесят?). Озлобленные лица у "простых людей"
(т.е. у vrais grand monde*). <...>
Молодежь самодовольна, "аполитична" с хамством и вульгарностью. Ей
культуру заменили Вербицкая, Игорь Северянин и пр. Языка нет. Любви нет.
Победы не хотят, мира - тоже. Когда же и откуда будет ответ?
* Настоящий большой свет (франц.).
1916
28 июня
Мои действительные друзья: Женя (Иванов), А. В. Гиппиус, Пяст
(Пестовский), Зоргенфрей.
Приятели мои добрые: Княжнин (Ивойлов), Верховский, Ге.
Близь души: А. Белый (Бугаев), З. Н. Гиппиус, П. С. Соловьева,
Александра Николаевна.
Запомнились: Купреянов - будет художник, Минич - добрая девушка.
Каталог книг - петербургских - имеется. Чего не хватает (взято читать)
- записано в записной книжке (дела этого года).
Несмотря на то (или именно благодаря тому), что я "осознал" себя
художником, я не часто и довольно тупо обливаюсь слезами над вымыслом и
упиваюсь гармонией. Свежесть уже не та, не первоначальная.
С "литературой" связи я не имею, и горжусь этим. То, что я сделал
подлинного, сделано мною независимо, т. е. я зависел только от
неслучайного.
Страницы: (28) : << ... 9101112131415161718192021222324 ... >>
Полный текст книги
Перейти к титульному листу
Версия для печати
Тем временем:
...
Хорошо, когда сумерки дразнятся
И всыпают нам в толстые задницы
Окровавленный веник зари.
Скоро заморозь известью выбелит
Тот поселок и эти луга.
Никуда вам не скрыться от гибели,
Никуда не уйти от врага.
Вот он, вот он с железным брюхом,
Тянет к глоткам равнин пятерню,
Водит старая мельница ухом,
Навострив мукомольный нюх.
И дворовый молчальник бык,
Что весь мозг свой на телок пролил,
Вытирая о прясло язык,
Почуял беду над полем.
2
Ах, не с того ли за селом
Так плачет жалостно гармоника:
Таля-ля-ля, тили-ли-гом
Висит над белым подоконником.
И желтый ветер осенницы
Не потому ль, синь рябью тронув,
Как будто бы с коней скребницей,
Очесывает листья с кленов.
Идет, идет он, страшный вестник,
Пятой громоздкой чащи ломит.
И все сильней тоскуют песни
Под лягушиный писк в соломе.
О, электрический восход,
Ремней и труб глухая хватка,
Се изб древенчатый живот
Трясет стальная лихорадка!
3
Видели ли вы,
Как бежит по степям,
В туманах озерных кроясь,
Железной ноздрей храпя,
На лапах чугунных поезд?
А за ним
По большой траве,
Как на празднике отчаянных гонок,
Тонкие ноги закидывая к голове,
Скачет красногривый жеребенок?
Милый, милый, смешной дуралей,
Ну куда он, куда он гонится?
Неужель он не знает, что живых коней
Победила стальная конница?
Неужель он не знает, что в полях бессиянных
Той поры не вернет его бег,
Когда пару красивых степных россиянок
Отдавал за коня печенег?
По-иному судьба на торгах перекрасила
Наш разбуженный скрежетом плес,
И за тысчи пудов конской кожи и мяса
Покупают теперь паровоз...
