Александр Блок. Из записных книжек и дневников
Мне скоро 31 год. Я много пережил лично и был участником нескольких,
быстро сменивших друг друга, эпох русской жизни. Многое никуда не вписано,
и много драгоценного безвозвратно потеряно.
В начале сентября мы воротились: Люба - из Парижа, я - оттуда же,
проехав Бельгию и Голландию и поживя в Берлине. Мама поселилась здесь, у
них уютно и тихо.
Как из итальянской поездки (1909) вынесено искусство, так из этой - о
жизни: тягостное, пестрое, много несвязного. Женя 1}, как и летом,
непонятен мне, но дорог и любим. В последний раз, когда он приходил, мне
было с ним чрезвычайно хорошо. <...>
Пяст живет, сцепя зубы, злится и ждет лучшего. Он поселился в
непрактической квартире с сильно беременной женой, каждый день на службе,
послал рассказ (больница, Врубель?) в "Русскую мысль" (через Ремизова),
перевел Тирсо ди Молину (как я "Праматерь" - много никуда не годного, чего,
как и я тогда (NB - Бенуа!), не видит). Стихов не пишет. "Западник". Мы еще
не видались как следует.
Городецкий - затихший, милый. Его статья обо мне, несказанно тронувшая
(Люба приносит ее, когда я лежу в кровати утром в смертельном ужасе и
больной от "пьянства" накануне). <...> - Все только факты, почти голые,
осветится понемногу потом, если писать почаще.
Клюев - большое событие в моей осенней жизни. Особаченный
Мережковскими, изнуренный приставаньем Санжарь, пьяными наглыми московскими
мордами "народа" (в Шахматове было, по обыкновению, под конец невыносимо -
лучше забыть, забыть), спутанный, - я жду мужика, мастеровщину, П. Карпова
- темномордое. Входит - без лица, без голоса - не то старик, не то средних
лет (а ему - 23?). Сначала тяжело, нудно, я сбит с толку, говорю лишнее,
часами трещит мой голос, устаю, он строго испытует или молчит. Обед. Муж
Тани пришел пьяный, тихо колотит ее за дверью, она ревет, девочка в жару
(жаба) бежит в комнаты, Люба тащит ее на руках назад, мы выбегаем унять
мужа, уже уходящего по лестнице. Минута - и входит Кузьмин-Караваев -
полусумасшедший, между бровями что-то делается, говорит еще дико. Их
перебрасыванье словами с Клюевым ("господин, ищущий власти", - а не имущий
власть - "царь всегда на языке, готов"). Только в следующий раз Клюев один,
часы нудно, я измучен, - и вдруг бесконечный отдых, его нежность, его
"благословение", рассказы о том, что меня поют в Олонецкой губернии, и как
(понимаю я) из "Нечаянной Радости" те, благословляющие меня, сами не
принимают ничего полусказанного, ничего грешного. Я-то не имел права (веры)
сказать, что сказал (в "Нечаянной Радости"), а они позволили мне: говори. И
так ясно и просто в первый раз в жизни - что такое жизнь Л. Д. Семенова и
даже - А. М. Добролюбова. Первый - Рязанская губ.
Страницы: (28) : << ... 3456789101112131415161718 ... >>
Полный текст книги
Перейти к титульному листу
Версия для печати
Тем временем:
...
III
Мил и чарующ ее лик,
Без ловких ухищрений;
Типун тому пусть на язык,
Кто опорочит Нэни.
IV
Прекрасна сердцем и лицом,
Чиста и непорочна,
Хоть платье вымокло при том,
Я это знаю точно.
V
Простецкий парень - титул мой,
Немногим я известен,
Но к Нэни я хожу домой,
И ей я интересен.
VI
Гроши - богатства все мои,
Печально, без сомнений,
Но все сокровища земли
Отдал бы я за Нэни.
VII
Лорд старый вырастил быка,
Доволен своим стадом,
Но счастлив я, что плуг в руках
И Нэни моя рядом.
VIII
Что небо мне преподнесет,
Приму я без волнений,
И в жизни нет иных забот,
Лишь жить с любовью к Нэни.
5. Покаянная мысль в час раскаяния.
(Предназначалась для трагедии)
Закоренелый, прожженный злодей,
Я бедолага, как и все пройдохи,
Но сердце тает от невзгод людей,
И тщетны мои искренние вздохи,
Как вижу чад беспомощные лица,
Как, человека честного поправ,
Над бедами его тиран глумится
За непокорный и свободный нрав.
Жалею вас, несчастные из шаек,
Кого благим ханжам жалеть грешно,
Презренных и забытых попрошаек,
Кого порок всегда тянул на дно.
И добрыми, неверными друзьями,
Подобно вам, я был отвергнут тоже,
Как самый непотребный в этой яме!
Меня талантом наделил Ты, Боже,
Товарищей я превзошел немало,
Но свой талант растратил я давно,
Оставив позади обычных малых,
В том, что Тобой естественно дано.
7. Отрывок.
Под вечер брел я полем,
Когда всходил ячмень,
Чтоб поразмыслить вволю,
Я сел на старый пень:
Пред мною Эйр старый
Журча, к морям бежал,
И крыльев шум усталый
Над берегом дрожал.
10. Зима.
I
И запад слал нам зимний шквал,
Земля смешалась с небом,
И север выл, собрав свой пыл,
И дождь слепил со снегом...
