Стихотворения. Книга третья (1907-1916)

Над черным городом, как стон,
Стоит, терзая ночь глухую,
Торжественный пасхальный звон.

Над человеческим созданьем,
Которое он в землю вбил,
Над смрадом, смертью и страданьем
Трезвонят до потери сил...

Над мировою чепухою;
Над всем, чему нельзя помочь;
Звонят над шубкой меховою,
В которой ты была в ту ночь.

30 марта 1909
Ревель




* * *

О, как смеялись вы над нами,
Как ненавидели вы нас
За то, что тихими стихами
Мы громко обличили вас!
Но мы - всё те же. Мы, поэты,
За вас, о вас тоскуем вновь,
Храня священную любовь,
Твердя старинные обеты...
И так же прост наш тихий храм,
Мы на стенах читаем сроки...
Так смейтесь, и не верьте нам,
И не читайте наши строки
О том, что под землей струи
Поют, о том, что бродят светы...

Но помни Тютчева заветы:
Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои...

Январь 1911



* * *

Я - Га'млет. Холодеет кровь,
Когда плетет коварство сети,
И в сердце - первая любовь
Жива - к единственной на свете.

Тебя, Офелию мою,
Увел далёко жизни холод,
И гибну, принц, в родном краю,
Клинком отравленным заколот.

6 февраля 1914



* * *

Так. Буря этих лет прошла.
Мужик поплелся бороздою
Сырой и черной. Надо мною
Опять звенят весны крыла...

И страшно, и легко, и больно;
Опять весна мне шепчет: встань...
И я целую богомольно
Ее невидимую ткань...

И сердце бьется слишком скоро,
И слишком молодеет кровь,
Когда за тучкой легкоперой
Сквозит мне первая любовь...

Забудь, забудь о страшном мире,
Взмахни крылом, лети туда...
Нет, не один я был на пире!
Нет, не забуду никогда!

14 февраля 1909



* * *

Да. Так диктует вдохновенье:
Моя свободная мечта
Всё льнет туда, где униженье,
Где грязь, и мрак, и нищета.
Туда, туда, смиренней, ниже, -
Оттуда зримей мир иной...
Ты видел ли детей в Париже,
Иль нищих на мосту зимой?
На непроглядный ужас жизни
Открой скорей, открой глаза,
Пока великая гроза
Всё не смела в твоей отчизне, -
Дай гневу правому созреть,
Приготовляй к работе руки...
Не можешь - дай тоске и скуке
В тебе копиться и гореть...
Но только - лживой жизни этой
Румяна жирные сотри,
Как боязливый крот, от света
Заройся в землю - там замри,
Всю жизнь жестоко ненавидя
И презирая этот свет,
Пускай грядущего не видя, -
Дням настоящим молвив: Нет!

Сентябрь 1911 - 7 февраля 1914



* * *

Когда мы встретились с тобой,
Я был больной, с душою ржавой.
Сестра, сужденная судьбой,
Весь мир казался мне Варшавой!
Я помню: днем я был "поэт",
А ночью (призрак жизни вольной!) -
Над черной Вислой - черный бред...
Как скучно, холодно и больно!
Когда б из памяти моей
Я вычеркнуть имел бы право
Сырой притон тоски твоей
И скуки, мрачная Варшава!
Лишь ты, сестра, твердила мне
Своей волнующей тревогой
О том, что мир - жилище бога,
О холоде и об огне.

Страницы: (61) :  <<  ... 14151617181920212223242526272829 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Запас воздуха был у меня вполне
достаточным, система обогрева скафандра рабо­тала нормально, но десять миль
на Титане в бурю бесконечны.
Затем снег повалил так густо, что все вокруг потем­нело и превратилось
в мутный сумрак, в котором по­мерк даже Сатурн, а солнце превратилось в
бледную точку. Я остановился, и ветер чуть не сбил меня с ног. Прямо впереди
я заметил какое-то небольшое темное пятно. Я различил его лишь с трудом, но
я знал, что это такое. Буранник -- единственное живое существо, спо­собное
вынести снежные смерчи на Титане, и самый свирепый хищник на свете. Я знал,
что мой скафандр от него не защита. Видимость была такой скверной, что
стрелять можно было только в упор. Промахнись я -- мне конец!
Я начал медленно пятиться, а темная тень двинулась ко мне. Расстояние
между нами сокращалось. Шепча молитву, я уже поднял бластер, как вдруг из
сумрака внезапно появилась еще одна тень, но побольше, и я завопил от
радости. Это была Эмма Два, пропавший робот. Со времени ее исчезновения я
постоянно раз­мышлял о том, что могло с ней случиться и почему.
-- Эмма, девочка, прикончи буранника и проводи меня на Базу, --
взмолился я.
Она только взглянула на меня, будто и не слышала моих слов, и крикнула:
-- Не стреляйте, хозяин, только не стреляйте.
И кинулась к бураннику.
-- Прикончи эту чертову тварь, Эмма! -- рявкнул я.
А она схватила буранника и побежала дальше. Я продолжал звать ее, пока
совсем не потерял голос, но она так и не вернулась, оставив меня погибать
под снегом.
Выдержав эффектную паузу, Донован добавил:
-- Все вы, разумеется, знаете Первый Закон: робот не может причинить
вред человеку или своим бездей­ствием допустить, чтобы человеку был причинен
вредТак вот, Эмма Два убежала с буранником и оставила меня умирать. Первый
Закон был нарушен. К счастью, я остался цел и невредим. Через полчаса ветер
стих. Это был случайный шквал, и длился он недолго. Такое там бывает. А
настоящий буран разразился лишь на следующий день...