Последние дни императорской власти

А положение вот какое:-(читает по записке Ковалевского,
прибавляя почти на каждой фразе: "Это государственная тайна. Милюков
неоднократно отвечает: "Это общеизвестно". "Все это мы слышали в
бюджетной комиссии". "Это было напечатано два дня тому назад в
газетах").
Протопопов развивает свою теорию свободного почина, читает проект.
И. И. Капнист (член особого совещания по продовольственному делу)
"рассказывает Протопопову, как Совещание и министерство земледелия,
нехотя и упираясь, пришло к принудительным мерам, как теперь уже
поздно и невозможно менять систему, как опасно производить
любительские эксперименты. Он указывает, что худший элемент в составе
персонала, обслуживающего продовольствие, суть губернаторы и чиновники
министерства внутренних дел, что их надо удалить и тогда останется
опытный и хороший персонал. Земство же нельзя принудить работать на
министерство.
Доходит очередь до Милюкова. Но тут Протопопов объявляет, что уже
поздно: он устал и не может долее участвовать в прениях. Все встают с
мест. Милюков говорит, обращаясь лично к Протопопову:
"Все это надо было сказать в бюджетной комиссии. Если бы вы там
присутствовали сами при подробных объяснениях ведомств, то поняли бы,
что шпаргалка, составленная для вас Ковалевским, есть просто
односторонний обвинительный акт с надерганными тенденциозно фактами.
И.И. Капнист подходит к Протопопову и убеждающим тоном говорит:
"Ал.Дм., откажитесь от вашего поста. Милюков: "Вы ведете на гибель
Россию". Протопопов: "Я сам земец, и земства пойдут со мной". Голоса:
"Не пойдут, Ал. Дм.". После нескольких минут общего разговора по
кружкам, раздаются голоса "Ал. Дм. "идите спать". Шингарев: "Я могу
вам на прощанье дать медицинский совет: "Ложитесь спать и отдохните".
Протопопов уходя и прощаясь:
"Господа, я сделал опыт соглашения и, к сожалению, неудачный. Это
моя последняя попытка. Что же делать".
Раньше в разговоре А. Д. объяснял, что он получил право до января
переводить губернаторов на пенсию в 5ооо р., а вице-губернаторов - на
3ооо.




Приложение VI.

Последний всеподданнейший доклад М. В. Родзянко.
(10 Февраля 1917 года)

14-го февраля предстоит возобновление занятий Государственной Думы,
поэтому позвольте мне, Государь, высказать мои соображения о линии
возможного ее поведения и мотивировать его.
Одиннадцать лет существования Государственной Думы и одиннадцать
лет непрерывной борьбы между правительством и теми, кто отстаивает
новый конституционный строй.
В первый период русской жизни при новом строе бюрократическое
правительство имело значительное количество сторонников.

Страницы: (88) :  <<  ... 76777879808182838485868788

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Тем не менее, все это было довольно
унизительно. Могли бы пригласить в гостиную. Благоговение в ней
перемешивалось с обидой.
В сумочке ее лежало нечто, размером чуть поболее
миниатюрного дамского браунинга "Элита-16".
Регина Гаспарян происходила из благородной обрусевшей
семьи. Отец ее был довольно известным преподавателем училища
Штиглица. Будучи армянином, сел по делу космополитов. В
пятидесятом году следователь Чуев бил его по физиономии
альбомом репродукций Дега.
Мать ее была квалифицированной переводчицей. Знала
Кашкина. Встречалась с Ритой Ковалевой. Месяц сопровождала
Колдуэлла в его турне по Закавказью. Славилась тяжелым
характером и экзотической восточной красотой.
В юности Регина была типичной советской школьницей.
Участвовала в самодеятельности. Играла Зою Космодемьянскую.
Отец, реабилитированный при Хрущеве, называл ее в шутку "Зойка
Комсомодеянская".
Наступила оттепель. В доме известного художника Гаспаряна
собирались молодые люди. В основном поэты. Здесь их
подкармливали, а главное -- терпеливо выслушивали. Среди них
выделялись Липский и Брейн.
Все они понемногу ухаживали за красивой, начитанной,
стройной Региной. Посвящали ей стихи. В основном, шутливые,
юмористические. Брейн писал ей из Сочи в начале Даманского
кризиса:
Жди меня, и я вернусь, только очень жди,
Жди, когда наводят грусть желтые вожди...
Наступили семидесятые годы. Оттепель, как любят выражаться
эмигрантские журналисты, сменилась заморозками. Лучшие друзья
уезжали на Запад.
Регина Гаспарян колебалась очень недолго. У ее мужа-физика
была хорошая, так сказать, объективная профессия. Сама Регина
окончила иняз. Восьмилетняя дочь ее немного говорила
по-английски. У матери были дальние родственники в Чикаго.
Семья начала готовиться к отъезду. И тут у Регины возникла
неотступная мысль о Левицком.
Романы Левицкого уже давно циркулировали в самиздате. Его
считали крупнейшим русским писателем в изгнании...