Песня судьбы

Когда пою я бесстыжую песню, разве я эту песню пою?
О тебе, о тебе пою! Мало тебе, что люди - как рабы передо мною? Рукой махну
- золотом осыплют, на смерть пошлю - и на смерть пойдут? Мало тебе, что
берегу себя, как зеницу ока, что воли не даю красоте своей, что мимо всех
смотрю? Или не слышишь? Ветер осенний, донеси голос мой! Река разливная,
донеси милому весть обо мне!

Спутник (с волнением)

Фаина, милая, успокойтесь... вы расстроены... Вам надо отдохнуть...

Фаина (заломив руки)

Боже мой! Ты слышишь - он уводит меня! Старый, тихий, властный - опять
уводит меня! Услышь меня! Услышь! Освободи!

Останавливается и ждет. Ее голос, прозвенев где-то серебряным эхом,
замирает.

Спутник (бережно)

Фаина...

Фаина (в страшном гневе)

Никогда!.. Я говорю вам: никогда! Я жизнь мою проспала! Не буду спать
всю ночь! Мне вас не надо! (Бросается на землю.) Родимая! Родимая! Бури!
Бури! Или - тишины! Дай тишины, черной твоей, тишины твоей несмутимой!..
(Встает с сверкающими алмазами слез в очах.) Вон там, за решеткой... тихо...
белый лебедь спит... - Слушай! (Гневно топает ногой.) Ты придешь. Ты найдешь
меня! Бросаю тебе мою алую ленту!

Порывисто срывает алую ленту от пояса и бросает ее вниз с обрыва. Потом
быстро идет к решетке, открывает калитку и углубляется в парк. За ней -
тяжко идет грустный Спутник.
Тишина. Далекий рокот поезда. Луна бледнеет. Заря. Петухи начинают
перекличку - все дальше, все дальше. Утренник налетает, шелестя все смелей и
вдохновенней. - И медленно возрастая и ширясь, поднимается первая
торжественная волна мирового оркестра. Как будто за дирижерским пультом уже
встал кто-то, сдерживая до времени страстное волнение мировых скрипок.
Подымаясь на откосе, легким прыжком вскакивает на то место, где колдовала и
звала Фаина, Герман. Шрам от удара бича еще заметен на его озаренном лице; в
расширенных глазах - предчувствие бури. Как Фаина, он встает над откосом и
смотрит в даль. В руках у него - алая лента.
Через мгновение взбирается на откос, пожимаясь от утреннего холода, Друг
Германа.

Герман

Утро! Утро!

Друг

Когда вы угомонитесь, наконец? Таскаете меня за собой всю ночь по
каким-то пустырям и тычете в нос красотами природы, когда мне смертельно
хочется спать...

Герман

Хотел бы я знать, кто уронил красную ленту? Какая алая лента - как
заря! И пахнет свежими духами!

Друг (посмеиваясь)

Должно быть, какая-нибудь прекрасная незнакомка оставила вам ленту.

Страницы: (37) :  <<  ... 16171819202122232425262728293031 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Как и прежде уже облака манили меня уйти с
ними в чужие страны, когда они высоко проплывали над моей головой, так и
теперь я часто нахожусь в опасности, что они меня возьмут с собой, проходя
мимо меня, когда я стою на верхушке скалы. Какую я ощущаю в себе жажду
броситься в бесконечное воздушное пространство, парить над страшными
пропастями и снижаться на неприступную скалу. С каким вожделением я все
глубже и глубже вдыхаю, когда орел в темной, синей глубине подо мною парят
над скалами и лесами, когда он в обществе самки в нежном согласии чертит
большие круги вокруг той вершины, которой он доверил свое гнездо и своих
птенцов. Неужто я обречен всего лишь всползать на высоты, лепиться к
высочайшей скале, как к самой плоской низменности, и, с трудом достигнув
своей цели, боязливо цепляться, содрогаясь перед возвращением и трепеща
перед паденьем?
С какими все-таки странными особенностями рождаемся мы на свет! Какое
неопределенное стремление действует в нас! Как своеобразно противоборство
воображения и телесных настроений! Странности моей ранней молодости
возникают вновь. Когда я иду по длинной дороге куда глаза глядят и
размахиваю рукой, я иногда вдруг хватаю что-то, как будто дротик, я мечу его
- не знаю в кого, не знаю во что; а потом вдруг навстречу мне летит стрела и
пронзает мне сердце; я ударяю рукой в грудь и ощущаю неизъяснимую сладость,
и вскоре - я снова в своем естественном состоянии. Откуда это явление? Что
означает оно и почему оно повторяется всегда с совершенно теми же образами,
теми же телодвижениями, теми же ощущениями?

Опять говорят мне, что люди, которые видели меня в пути, очень мало
мною довольны. Охотно этому верю, ибо никто из них ничем и не содействовал
моему довольству. Откуда я знаю, в чем тут дело! Почему общество меня
гнетет, почему мне неловко от вежливости, почему то, что они мне говорят,
меня не интересует, а то, что они мне показывают, мне либо безразлично, либо
действует на меня совершенно иначе...