Все рефераты и сочинения

Духовный путь Александра Блока

Духовный путь Александра Блока

Тема пути является одной из основных лирических тем поэтов серебряного века и особенно поэтов-символистов. Их стихи — это точная фиксация пути лирического героя и его поколения. Три тома лирики А. Блока — это его дневник, последовательное описание всех душевных переживаний, событий, происходивших в его жизни. “Таков мой путь, и я твердо уверен, что все мои стихи — трилогия вочеловечения. От мгновения слишком яркого света через болотистый лес к возмездию и к рождению человека общественного, художника”, — сказал сам поэт.
Первый том лирики А. Блока пронизан ожиданием Прекрасной Дамы. Первый цикл — “Ante lucem” — исполнен предчувствия прихода в мир великой женственности, отсюда и мотивы темноты, затем грядущей гармонии. А. Блок культивирует поэтику пределов, крайностей и при этом создает мир, пронизанный синим и пурпуровым цветами, сотканный из бликов, наполненный удивительной мелодией стиха: “Я любил, я люблю неустанно любить...” С появлением Прекрасной Дамы связан мотив обновления. Ключевые слова второго цикла первого тома лирики — “Стихи о Прекрасной Даме” — свет и пламя. Поэт обретает гармонию, находит идеал вечной женственности и боится лишь того, что окажется недостойным этого идеала.


Третий цикл стихов, входящих в первый том лирики, “Распутья”, приобретает трагическое звучание. Поэт ощущает, как постепенно ускользает от него гармония, как постепенно удаляется он от идеала. Сон, забвенье — вот основные мотивы этого цикла. В образах преобладает серый цвет, размытые полутона, а в мир врывается стихия балагана. В душе лирического героя сплетаются высокое и низкое, высокая трагедия и фарс. Переход к миру паяцев, масок и балагана трагичен, и ведут в этот мир “гробовые ступени”:

Я отпраздновал светлую смерть,
Прикоснувшись к руке восковой,
Остальное — бездонная твердь
Схоронила во мгле голубой.

Все это подготовило тот трагический перелом в восприятии мира, который осуществился во втором томе лирики А. Блока. “Она не придет никогда”, — говорит поэт о Прекрасной Даме. Идеалы лирического героя А. Блока разрушаются, он отдается стихии, а его мир наполняют болотные чертенята (цикл “Пузыри земли”). В лирике второй книги стихов осуществляется переход от неземной гармонии к земному, хаотичному, появляется устойчивый мотив балаганчика и “адской свиты”. В цикле “Город” поэт показывает, как в мире сосуществуют две реальности. Неземная гармония и красота пытаются ужиться с бесчеловечностью города Петра, его дьявольским смехом, уродливыми карликами:

И мелькала за парою пара...
Ждал я светлого ангела к нам,
Чтобы здесь, в ликованье тротуара,
Он одну приобщил к небесам...

А вверху — на уступе опасном —
Тихо съежившись, карлик приник,
И казался нам знаменем красным
Распластавшийся в небе язык.

В городе лирический герой Александра Блока находит призрачный идеал Незнакомки — идеал, существующий лишь в душе поэта:

В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!

Незнакомка и “пьяницы с глазами кроликов” и есть те две реальности, которые совмещены в душе лирического героя.
С удивительным постоянством в стихах этого цикла появляется мотив смерти. Жизнь сравнивается с восковой куклой, герой живет в постоянном предчувствии остановки жизни, прихода власти хаоса. Поэт чувствует “отдаленного восстанья приближающийся гул”, ожидает прорыв стихии.
Цикл “Снежная маска” разделен на два одинаково важных подцикла: “Снега” и “Маски”. Снега — это олицетворение вихря, стихии, неограниченности, хаоса. Маска же появляется потому, что в мировом водовороте человек постепенно теряет свое лицо:

Возврати мне, маска, душу,
Горе светлое мое!

Весь цикл объединяет образ мирового вихря, который позже наиболее полно воплотится в поэме “Двенадцать”.
В цикле “Фаина” лирический герой А. Блока получает новое мировосприятие. “Пала темная вуаль...”, и герой вновь обращается к жизни. Мотив встречи с жизнью, судьбой становится ведущим в стихах этого цикла. Но жизнь уже воспринимается по-другому, она являет собой удивительное слияние противоречий (“Осенняя любовь”). А. Блок переосмысливает понимание поэзии, теперь он видит, что она всегда меньше жизни, а поэт “любит небо и землю” меньше, “чем рифмованные и нерифмованные речи о земле и небе”. С этим ощущением узости поэзии связано и появление в цикле “Фаина” стихов, написанных вольным стихом — верлибром.
Так постепенно вызревает основная мысль, нашедшая воплощение в третьей книге стихов А. Блока, — мир несовершенен, но переделать его невозможно, необходимо лишь любыми средствами попытаться его понять. “План третьей книги моих стихов — неизбежная драматическая последовательность жизни”, — записывает поэт в 1908 году. В последней книге лирики Александр Александрович исследует человеческую душу, в стихах появляется мотив двойника — человека, говорящего правду о жизни лирического героя.
Цикл “Страшный мир” символизирует пробуждение лирического героя, осознание им реальности страшного мира. Названия стихов этого цикла говорят сами за себя: “Песнь ада”: “Пляски смерти”, “Унижение”. Во всем ощущается замкнутость, движение лишь механическое:

Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века —
Все будет так. Исхода нет.

В цикле “Возмездие” основной темой становится тема памяти. Забвение подобно смерти (“О доблестях, о подвигах, о славе...”), но при этом память — это всегда возмездие, которого человек не может избежать (“Шаги командора”).
Цикл “Ямбы” снова символизирует для А. Блока одно из явлений нового мира, нового космоса, потому что в этих стихах поэт показывает рождение гражданина, человека общественного. Лирический герой А. Блока воплощает в своей судьбе мировые закономерности. Он стремился постичь космос, но пришел к убеждению, что это невозможно, и возвращается к жизни общественной. Стихи этого цикла рождены негодованием:

Пускай зовут: Забудь, поэт!
Вернись в красивые уюты!
Нет! Лучше сгинуть в стуже лютой!
Уюта — нет. Покоя — нет.

В цикле “Итальянские стихи” Александр Блок пытается постичь свой собственный мир, мир своей родины через познание страны чужой, новой отчизны. Циклы “Разные стихотворения” и “Арфы и скрипки” 1908—1916 годов и цикл “Кармен” опять же исследуют тему жизни, памяти, в том числе и памяти исторической, памяти народной. Жизнь и смерть всегда идут рядом, в гармонию мировой музыки врываются цыганские напевы. Лирический герой А. Блока стремится к очищению и видит его в темной, испепеляющей страсти, его сердце “в плену у Кармен”.
Поэма 1915 года “Соловьиный сад” посвящена прощанию с гармоническими идеалами и окончательному переходу к идеалу реальному.
Цикл стихов “Родина”, один из заключительных циклов третьей книги стихов А. Блока, рисует образ идеальной, хотя и противоречивой России. Родина для поэта воплотила в себе юношеский идеал Прекрасной Дамы, а потому образы России и женщины тесно связаны, Русь — это жена, любимая. От Н. В. Гоголя А. А. Блок заимствует мотив пути, и масштаб родины расширяется до бесконечного простора.
Родина поэта совмещает в себе азиатское и европейское начало, высокое и низменное начало. С этим А. Блок связывает характерную для его позднего мировоззрения идею особого предназначения России, которая призвана соединить несовместимое. Наиболее полно эта идея воплотилась в поэме “Двенадцать”, в которой поэт показал, как мировой вихрь охватывает всю Россию, как сталкивается с европейской цивилизацией необузданная народная стихия, как сливаются воедино святыня и грех. В результате этого столкновения, как предполагал Блок, должна была родиться “третья правда”, которую поэт давно предчувствовал. Но мир лирического героя Александра Блока был разрушен стихией революции. Революция убивает поэта. Неоконченная поэма “Возмездие”, над которой поэт работал до самой смерти, — это своего рода “поэма конца” страшного мира.
Духовный путь Александра Блока — это путь человека, жившего в полное событий и кризисов время, путь от прекрасного юношеского идеала к стремлению постичь вечное, к объединению в своей душе миллионов других душ, путь с трагическим финалом.

Тем временем:

... Когда маленький шакал сходит с ума, даже тигр прячется от него. Ведь для дикого создания безумие величайший позор! Мы называем эту болезнь водобоязнью, в джунглях же её считают дивани – безумием. – Войди же и посмотри, – сухо сказал ему Волк, – только в пещере нет ничего съедобного. – Для волка – нет, – ответил Табаки, – но для такого скромного создания, как я, даже обглоданная кость – великолепный пир. Что такое мы, Джидур лог – племя шакалов, – чтобы выбирать и пробовать? Мелкими шажками он вбежал в самую глубь пещеры, отыскал там оленью кость с остатками мяса, присел и принялся с наслаждением её грызть. – Прими великую благодарность за прекрасное угощение, – сказал он, облизываясь. – Какие красавцы, благородные дети! Какие у них большие глаза! А ещё такие юные. Впрочем, что я? Мне следовало помнить, что королевские дети с первого дня своей жизни – взрослые. Табаки, как и все остальные, отлично знал, что похвалы, сказанные детям в лицо, приносят им несчастье, и ему было приятно видеть, что волки родители встревожились. Табаки посидел, молча радуясь, что он сделал им неприятность, потом презрительно сказал: – Шер Хан переменил место охоты. Он сказал мне, что всю следующую луну будет охотиться в этих горах. Шер Хан был тигр, живший в двадцати милях от пещеры близ реки Венгунга. – Он не имеет на это права, – сердито начал Отец Волк. – По Законам Джунглей – он не имеет права без предупреждения менять место охоты. Он распугает всю дичь на десять миль, а мне… мне предстоит охотиться эти два дня. – Недаром мать Шер Хана назвала его Лунгри, хромым, – спокойно заметила волчица. – Он хромает со дня рождения и потому всегда убивал только домашний скот. В деревне Венгунга сердятся на него, а теперь пришёл сюда, чтобы раздражать «наших людей». Они обыщут джунгли, когда он убежит, и нам с детьми придётся спасаться от подожжённой ими травы. Действительно, мы можем поблагодарить Шер Хана. – Передать ему вашу благодарность? – спросил Табаки. – Прочь! – лязгнув зубами, сказал Отец Волк. – Прочь; ступай охотиться со своим господином...