Все рефераты и сочинения

Анализ поэмы А.А. Блока Двенадцать

"Двенадцать" - вещь пронзительная,
кажется, единственно значительная
из того, что появилось в области поэзии
за революцию.
С.Н. Булгаков
Поэма "Двенадцать" написана Александром Блоком в январе 1918 года. Блок, неоднократно подчеркивающий, что его стихи рождаются из "духа музыки", что писать он может тогда и только тогда , когда слышит "музыку", услышал "звуки" времени, привел их в "гармонию", дал им форму, и на свет появилась поэма. Поэма написана в исключительный циклон производит бурю во всех морях - природы, жизни и искусства. "Двенадцать" стала произведением поистине новаторским, единственным в своем роде, построенным по принципу монтажа. Помимо голоса автора-повествователя, звучат голоса героев и голоса города, господствует стихия фольклора. Близость поэмы к стихии народной поэзии подчеркивается не только ее интонационной структурой, но и непосредственным включением в текст фольклорных жанров или стилизованных под них фрагментов.
Композиционная особенность: она построена по принципу кольца.. В первых и последних главах - городской пейзаж: ночь, зима, вьюга, людские фигуры на улицах. В первой главе можно услышать многоголосие:
"- Ох, Матушка-Заступница!
- Ох, большевики загонят в гроб!..
- Предатели!
- Погибла Россия…
-Уж мы плакали, плакали…"
В последней главе тоже раздаются реплики, но они принадлежат только "двенадцати":
"- Кто еще там? Выходи!..
- Кто в сугробе - выходи!..
- Отвяжись ты, шелудивый, Я штыком пощекочу!.."
Последняя реплика обращена к "псу голодному", который появился еще в первой главе. Интересно, что из всех героев первой главы - старушка, барыни в каракуле, поэт, поп, буржуй, проститутки, бродяга,- только он появляется в заключительной главе. Попробуем разобраться почему. После первой главы пес появится в девятой:
"Стоит буржуй на перекрестке
И в воротник упрятал нос.
А рядом жмется шерстью жесткой
Поджавший хвост паршивый пес."
Известно, что к "буржуа" Блок относился почти с физической ненавистью. "Я живу в квартире, а за тонкой перегородкой находится другая квартира, где живет буржуа с семейством… Он обстрижен ежиком, расторопен, пробыв всю жизнь важным чиновником; под глазами - мешки, под брюшком тоже, от него пахнет чистым мужским бельем, его дочь играет на рояле, его голос - теноришка - раздается за стеной и на лестнице, во дворе, у отхожего места, где он распоряжается, и пр. Везде он.. Господи Боже! Дай мне силу освободиться от ненависти к нему, которая мешает мне жить в квартире, душит злобой перебили мысли..." - это дневниковая запись февраля 1918 года. Спутником буржуа Блок делает пса, таким образом, можно сказать, что пес и буржуй - это своеобразные символы старого, немузыкального мира. Однако было бы неверным ограничиться только таким истолкованием. Дело в том, что в финальная главе поэмы возникает диссонансная рифма: пес - Христос. Художественное пространство поэмы размыкается, разыгравшаяся вьюга заставляет вьюга заставляет пса потерять свои реальные очертания, и он на глазах становится фигурой воистину символической.
Сходство первой и последней глав еще и в том, что обе они построены на контрастах. Поэма начинается антитезой- "Черный вечер. Белый снег…" и антитезой завершается: "Позади- голодный пес… Впереди - Иисус Христос." Поэма, таким образом, движется от одного полюса к другому.
Как и все в поэме, этот образ приобретает символический смысл, который воплощен и в названии, и в композиционном делении произведения на двенадцать глав.

Источник:http://www.litra.ru/

Тем временем:

... Мы сами тогда благодаря художнику настроились, как дети, и восхищались природой. Какие были тогда над Ботиком звезды! Теперь мы пришли сюда, измученные не своим личным горем, а ужасным бедствием всего человечества на земле, общественным горем, ломающим всякую личную жизнь. И вот они опять над Ботиком, те же самые большие блестяще лучистые звезды. Какие они теперь стали холодные, какие стойко равнодушные к человеческому горю! Очень больно было при виде этих пустых звезд расставаться. Со всем лучшим в своем прошлом: никаких сказок мы больше не видели за этими благополучно неизменными украшениями небесного свода. Но, конечно, это были только сокровенные поэтические чувствования, мы не могли к звездам предъявить какие то требования, все разочарование было только оттого, что мы сами больше уже не были просты, как дети. Но когда потом прибежали к нам дети, в их глазах мы узнали сказки детства, теперь как будто сошедшие со звезд. Мы очень обрадовались этому чувству, как будто вдруг нашли свое лучшее распределенным в этих карих, и синих, и черных, и голубых детских чистых глазах. Мы брали их за руки и на руки, мы позволяли каждому прикоснуться к нашей одежде и очень внимательно слушали их щебет и лепет. Ленинградские дети, никогда еще не имевшие тесной близости с живой природой, рассказали прежде всего о сером быстро бегущем зайце. – С огромным хвостом! – выкрикнул голос из толпы. – Неправда, – ответили мы, – у зайца хвост – небольшая белая пуховочка, и у охотников называется не хвостом, а цветком. – Неправда, – выкрикнул тот же голос, – у всех зайцев, может быть, и цветок, а у нашего, все мы видели, вот какой огромный хвостище! Еще рассказали нам о котенке, который забрался к вороне в гнездо, и ворона выклевала ему глаз. – Глядите, вон он идет, одноглазый. – Ах, бедный! – Нет, он не бедный, так ему и надо: зачем он лез в чужое гнездо. Еще рассказали о лягушке: она прыгала, ее поймали, пожали немного, чтобы удержать, а она после того прыгать больше не стала. – Ах вы, безобразники! Вы замучили лягушку, а это, может быть, и была сама лягушка царевна...